Мастера о Васильеве

"Уже в процессе работы над спектаклем ("Каменный цветок" -ред.) я полюбил дарование Васильева, его, я бы сказал, демократическую природу, раскрывшуюся в образе Данилы так неожиданно после "Вальпургиевой ночи" и "Шопенианы". Я еще не знал, какой стороной повернется его талант в диаметрально противоположном - героическом характере Спартака или наилиричнейшем Щелкунчике. Все это было еще впереди, но после премьеры "Каменного цветка" Васильев уже стал Васильевым -танцовщиком редчайшего таланта.

(...) Его Щелкунчик - идеальный сказочный герой. Трогательная кукла и поэтичный принц, мужественный и смелый, он, как и подобает истинному сказочному принцу, по-настоящему элегантен. В труднейшей вариации второго акта Васильев показал, как он умеет, если это необходимо, укрощать свой темперамент, организуя его в рамках чисто классического танца.

Следующая моя личная встреча с Владимиром Васильевым - это Спартак. Не скрою, выбор исполнителя на главную роль сделан был не без колебаний, но я поверил, что Васильев - это как раз тот артист, который сможет раскрыть самые дорогие мне в образе Спартака качества. В первую очередь это олицетворение высокого античного духа, стремление к свободе, интеллект. Васильев понял, почувствовал дух спектакля, он стал не просто исполнителем моих предложений, но и единомышленником, процесс постановочной работы с которым доставил мне большое удовлетворение".
Юрий Григорович,
"Советский артист", 13 октября 1973 г.


"...Володя Васильев танцует не только всем своим телом, но каждой клеточкой ел пульсирующим ритмом, плясовым огнем и взрывчатой силой. Это не темперамент, разбрасываемый щедрой рукой, - это умная, победная борьба классической виртуозной формы бьющей, как лава, неуемной страстной энергией танца".
Михаил Габович
"Советский артист", 20 ноября 1964 г.


"...Танец Васильева - как бы хореографическая мелодия - певучие движения, пластическая кантилена. Он, этот танец, может быть и страстно-зажигательным, и строгим, муж ственно-героическим, и элегически-задумчивым. И всегда он несет в себе глубину мысли силу чувства".
Алексей Ермолаев,
"Известия", 1964 г.


"От кого я предельно в восторге, это от Володи Васильева. (...) Васильев значительно выше и по техническим возможностям, и по интеллекту, и по культуре самых моих больших "богов": Мордкина, Волинина, Нижинского и др. К нимбу этого огромного художника надо добавить еще чудесный характер, наблюдательность, пытливость и балетмейстерское дарование".
Касьян Голейзовский
из письма к М. Франгопуло, 1964 г.


"...Говоря слово "Бог" применительно к Васильеву, я имею в виду... чудо в искусстве, совершенство... По разноликости он не идет ни в какое сравнение ни с кем... Такого диапазона возможностей у предшественников не было... Он ведь и тенор, и баритон, и, если хотите, бас".
Федор Лопухов,
статья в сборнике "Музыка и хореография современного балета", 1974 г.


"Вот когда "летит" Владимир Васильев - это поэзия, ибо здесь порыв духа. Артист, обладающий совершенной техникой и ощущением музыки, подчиняет себе сценическое пространство, живописуя его своим свободным штрихом, как художник кистью. Умение вот так "разговаривать" и есть смысл артиста"
Игорь Моисеев,
"Правда", 1976 г.


"Спартак Владимира Васильева... В двадцать восемь лет он сделал роль, которая сразу встала в тот избранный, имеющий общекультурное и вневременное значение ряд, где Лебедь Анны Павловой, Джульетта Галины Улановой, Кармен Майи Плисецкой. Та же в ней высота постигнуть мир и танцем, пластикой выразить это постижение".

"Васильев и на репетициях прекрасен и неистов. Он заражает, электризует окружающих своей духовной энергией, своей неистовой волей".
Асаф Мессерер,
из книги "Танец. Мысль. Время", 1990 г.


"В искусстве невозможно расставить артистов как в спорте: кто первый, второй, третий... И всеже есть люди, - как редкое исключение, - о которых говорят: первый среди равных. Владимир Васильев, я думаю, относится именно к таким людям. О Васильеве много написано, сказано много, трудно добавить... Все самые высокие слова уже истрачены: легендарный, феноменальный, несравненный, фантастическая виртуозность, завоеватель воздуха... Без преувеличения все действительно так. Я когда представляю себе Володю мысленно, всегда вижу его летящим. Это не только потому, что у него изумительный прыжок. Его герои, они душой устремлены ввысь. В них живет такая вера, такое стремление к свету и забывающая себя готовность пройти свой путь до конца, что бы там в их жизни не возникало - и сомнения, и беды, и борьба. Не очень много я читаю, что пишут о балете, но некоторые вещи, когда точно сказано, врезаются в память. Помню о Володе, (кем не помню) было сказано, что в его искусстве артиста - ясный пламень. Соединение понятий точное: пламень, потому что его герои живут насыщенно, даже бурно, но пламень ясный, потому что есть у них вот эта вера в светлое, в добро.

...магнетизм. Но откуда он берется, как его добиться - остается необъяснимым. Вот Васильеву этот особый дар был дан в полной мере. Я бы сказала: все, что он делал на сцене, мгновенно в зрительный зал до самых последних рядов галерки. Он очень сильно воздействовал эмоционально, в буквальном смысле покорял публику с первых шагов на сцене, еще даже ничего ошеломляющего не сделав. Ну, конечно, тут артистизм, выразительность, но это не все. У тех, других, тоже есть такие качества, на репетиции они видны, а вот через сцену не перелетают, иного слова не подберу...

Мне еще кажется важным такое Володино качество: абсолютная естественность. Какие бы трудные, виртуозные вещи он не делал (а он мастер на это), никогда не чувствовалось усилий. Все легко, свободно, как бы импровизация: вот он сам с собой наедине размышляет, переживает, будто зрителей и нет. Он заставлял своим мастерством и меня, педагога, забывать о трудных моментах, за которые обычно, так или иначе, волнуешься, особо следишь. И я начинала смотреть просто, как зритель. Вот это уже высокое искусство, когда коллеги так смотрят.

Выдающаяся французская балерина Иветт Шовире сказала о Васильеве, что у него - "безбрежный танец". Красивое и очень емкое определение. Сюда все входит: широта, свобода исполнения, способность стремительно захватывать пространство сцены, хотя Володя - не богатырь и не высокого роста, но даже большая сцена, казалось, ему мала настолько, что он заполняет ее своим танцем. Безбрежность - еще и потому, что есть у него удивительные руки: певучие руки, и одновременно крепкие, сильные, волевые. Таких рук, пожалуй, я ни у кого из танцовщиков не видела.

Даже когда Володя делает технически сложные движения и, казалось бы, неизбежно руки должны бы стать более жесткими от напряжения, у него остается непрерывная "мелодия" рук.

Отличает Васильева еще и такая черта: ему хочется все знать, все уметь, как говорится, объять необъятное. Наверное, никто мне не задавал столько вопросов, сколько он: о нашей профессии, как было в мое время, и не только о профессии - о разном, о жизни... На репетициях с ним всегда было интересно. Немного я могу что-то подсказать, Володя тут же подхватывает и тут же вносит свое. А назавтра опять уже что-то новое предполагает. Он не уставал разное перепробовать в роли, пока не устоится окончательное решение. Ему легко все давалось.

То, что Володя очень одаренный - не вызывало никаких сомнений с первых его дней в театре. Но казалось и ему самому, и нам, старшему поколению, что по типу индивидуальности ему не подходят роли героические, тем более трагические, не представляли его и в партиях чисто классических принцев. Хотя классику он танцевал, но иного плана: он, скажем, где-то в первые сезоны замечательно танцевал Голубую птицу в "Спящей красавице", позже блестяще - Базиля в "Дон Кихоте"... Но кто открыл Васильева-танцовщика заново, так это - Юрий Николаевич Григорович. В своих постановках он доверил Володе совершенно неожиданные партии: Спартака, Ивана Грозного, Принца в "Щелкунчике", принца Дезире в "Спящей красавице"... Исполнение Васильева превзошло все ожидания, он поразил всех. Какие еще, оказывается, дарования были в нем скрыты! Первая ведущая роль Володи - Данила - тоже была в балете Григоровича "Каменный цветок". И первые большие зарубежные гастроли (в Америку, в 1959 году) тоже были с этим Данилой. Громадный успех! Я тому свидетелем, я еще тогда танцевала. Зрительный зал просто бушевал, во всех газетах - портреты, статьи восторженные...

Индивидуальность Васильева одним словом не определишь, разве что словом этим будет - удивительная многогранность. Также в рамки никакого одного амплуа его не поставишь. В его репертуаре - героические и комедийные, лирические, трагические и пантомимные роли. Потому в историю балета Васильев вошел не только как выдающийся актер. В этом его особая миссия, и потому он - первый среди равных."
Галина Уланова, 1986


"Я никогда не видел такого танцора, как Васильев. Он соединяет в себе всё: виртуозность, технику, драматический талант, находчивость и силу".
Морис Бежар,
"Культура и жизнь", 1978 г.


"Владимир Васильев - одна из ярчайших звезд Большого театра, его мировая слава и история. Связав свою жизнь и творчество с Россией, Владимир Васильев сегодня - олицетворение таланта нации. Я преклоняюсь перед ним, не только как перед гениальным танцовщиком, но и перед многогранностью Богом данных ему дарований, - рисовать картины, писать стихи и особым даром - быть искренним и верным другом. Я от всей души желаю Владимиру Васильеву - моему другу, красивому Человеку, прекрасно сохранившему задор молодости и неуемной энергии, многих лет творческой жизни".
Юрий Башмет, 2000


"Для меня Владимир Васильев - олицетворение настоящего Русского человека с его мощным талантом, удалью, открытостью, с добротой и злостью, бескомпромиссностью и мудростью... Возможно, его творчество напророчил Поэт: "Песнь бескорыстная - сама себе хвала: Утеха для друзей и для врагов смола". Он поцелован самим Богом, который, несомненно, его не оставит никогда. Я его глубоко уважаю и нежно люблю".
Евгений Колобов, 2000


[ Наверх ]


Премьер балета






© 2000 Enter ®   Hosted by Domenus